Зубы дракона - Страница 39

Обычный такт и уменье скрывать свои чувства позволили рани Марии отнестись к Бертону со спокойным достоинством, но не больше. Во всяком случае, она не допускала мысли, что между ее дочерью и иностранцем могут возникло нуть близкие отношения, и терпела присутствие Бертона, ибо этого хотел Сатиапал.

Раджа не мог оставаться беспристрастным к тому, кого считал своим сыном. Он тайком радовался успехам Бертона, старался приписать ему лучшие человеческие качества и злился на себя, когда внезапно всплывали воспоминания о Лаптеве с его диапазоном возможностей и качеств, которых, к сожалению, не хватало в полной мере Чарли.

Бертон в свою очередь изучал Сатиапала, используя еще не понятое им самим исключительное положение любимчика. Он не хотел потерять заманчивых перспектив и постоянно старался показать себя в лучшем свете. О Майкле Хинчинбруке Бертон начал забывать, надеясь в душе, что тот погиб. Условия его жизни значительно облегчились: отпала забота о выполнении задания, и он работал только на себя. Чарли не шарил по закоулкам лабораторий, не проявлял чрезмерного любопытства. Он не прикасался к самым интересным рукописям, с безразличным видом проходил мимо полуоткрытого сейфа. Если уж рисковать, то всем. Пока он входил в доверие, надеясь со временем подобраться к лакомому кусочку. И эта тактика относительно Сатиапала полностью себя оправдывала: раджа был близок к тому, чтобы рассказать своему помощнику значительно больше, чем кому-либо.

Однако Бертона все сильнее начала беспокоить Майя. Он видел, что рани Мария недолюбливает его, и лично ему это было бы глубоко безразлично. Но не исключалась возможность, что именно старая княгиня настраивает дочь против него.

Чарли усилил наблюдения, старался быть с девушкой как можно дольше, менял тактику обращения с нею, и всенапрасно. Изменился не он, Бертон. Изменилась Майя. Его властность и настойчивость - испытанное оружие в отношениях с женщинами наталкивались на безразличный скептицизм той, которая еще совсем недавно казалась побежденной. Что бы ни сказал Чарли, что бы ни сделал,- каждый раз на нем останавливался пытливый Майин взгляд. Девушка, казалось, сравнивала его слова и поступки с какими-то другими образцами, и это сравнение, как чувствовал Чарли, почти всегда было не в его пользу.

Иногда Бертон допускал мысль, что у него на пути встал какой-то соперник. Но кто?.. Русский врач?

Чарли восстанавливал в памяти неуклюжую фигуру доцента Лаптева, - выпуклый лоб, тяжеловатый корпус, - и приходил к выводу: нет, далеко ему до настоящего красавца!.. Но мысль вновь и вновь возвращала Бертона к русскому врачу, и скрытая вражда Бертона к своему спасителю свидетельствовала о том, что англичанин далеко не так уверен в себе, в собственном превосходстве, как хотел думать.

А однажды вечером Чарли впервые за несколько лет почувствовал бешеный приступ ревности. Он заинтересовался -картинами в одной из комнат Майи. На мольберте виднелась фигура человека с собакой. Углы уже затянули сумерки, поэтому Бертон, чтобы рассмотреть, подошел ближе.

Прямо на него взглянули упрямые серые глаза Андрея Лаптева. Русский был изображен в позе человека, задумавшегося перед решительным шагом. Коричневый пес смотрел вперед, навострив уши, а человек мускулистой рукой держал его за ошейник.

Картина не окончена. Еще не положены те заботливые штрихи, которые смягчают черты лица приятной игрой света и'*тени, но в таком виде она, казалось, выигрывала, ибо делала Андрея Лаптева суровее и энергичнее.

- Нравится?

Майя подошла совершенно бесшумно и несколько секунд стояла за спиной Бертона.

- Неплохо! - небрежно бросил Чарли. - Но мистер Лаптев у вас здесь чересчур героичен.

- А он такой и есть, - спокойно возразила девушка.- Кстати, моего пса он сумел покорить за несколько минут. Другим этого сделать не удавалось.

- Очевидно, ваш пес не сталкивался с настоящим мужчиной! - безапелляционно заявил Бертон.- Где он? Он ляжет к моим ногам, как ягненок!

- Вы так думаете?.. - Майя посмотрела на Бертона так, словно он сказал что-то оскорбительное. - Ну, что же - идемте. Но знайте: спасать вас больше не буду!

Бертону пришлось проглотить недвусмысленный оскорбительный намек на историю с обезьяной.

Майя открыла дверь своей спальни и позвала:

- Самум!

Пес вскочил в гостиную одним прыжком. Он, очевидно, уже давно слышал чужой голос, чувствовал чужой запах, а теперь увидел чужого прямо перед собой.

Самум пошел на Бертона с глухим рычанием. Тот двигался навстречу ему молча. Расстояние между человеком и зверем все уменьшалось. Пес напрягся, готовясь к прыжку.

- Ложись! - крикнул Бертон.

То ли команда прозвучала слишком поздно, то ли в голосе человека прозвучали не те интонации, но окрик не дал желанного результата. Собака прыгнула, норовя схватить человека за горло.

Чарлз Бертон был начеку. Он ударил Самума ногой в живот; пес отлетел к противоположной стене, не издав ни звука, и ринулся снова. Повторилась та же история.

И тогда пес переменил тактику. Он начал кружить вокруг намеченной жертвы, выбирая ее уязвимое место. Бертон отступил к стене, ощупывая сзади себя воздух.

Собака прыгнула третий раз. Теперь ее зубы щелкнули перед лицом Бертона, но тот схватил пса за шею, стиснул и отшвырнул прочь. Чарли пошатнулся, наткнулся на кадку с рододендроном, выхватил бамбуковую палку, поддерживавшую стебель растения, и бросился в атаку.